1
В былые дни бургундской славы
В старинном Вормсе я жила, [2]
И у окна подобный травам
Зеленоватый плащ ткала.
И белый парус дней девичьих,
И вёсен пар, и лета зной
Сменялись в дальнем плеске птичьем
Над долами страны родной.
О Нибелунгах царстве тайном
Пел миннезингер часто мне,
О рыцаре необычайном
На белом солнечном коне;
Чья мощь и слава обагрила
Стезю вдоль городов и чащ...
Певцу я молча подарила
В награду златотканый плащ.
И волновали тайной строгой
Мне душу, точно лёгкий хмель,
За Рейном пыльная дорога
И глушь незнаемых земель...
- Ты обошёл моря и сушу,
Грусть обо мне тебя влекла –
Приди ж, – я здесь, я плоть и душу
Тебе, как чашу, сберегла.
2. ЗИГФРИД
В глубоких низинах гнездится туман,
Потоки гремят в лесу...
Свободно ступает меж диких полян
Мой конь в траву и росу.
. . . . . . . . . . . .
О гордом Вормсе песнь высока,
Его короли – орлы,
О нём мою душу томит тоска
Острей клинка и стрелы.
Зачем мне пропел захожий певец
Про лилию в замке том,
О сердце, как драгоценный ларец,
О взоре её голубом?
И реки, и тучи, и снег, и лёд
Теперь о нём говорят,
И <...> в крови звенит и поёт
Его невидимый яд.
Да будет же неуклонен и прост
Итог моей славы там:
Как перед гостем опустят мост,
И выйдет король к вратам.
Солнце, отец мой! благослови
Этот голос в крови,
Асов[3] и ангелов призови
В день тот на пир любви.
3
Тот,
о ком миннезингер пел,
Въезжает под трубный клик;
Плащ его бел, конь его бел,
Слепящ
рыцарский лик.
В светлице своей у окна
Встала в огне:
То ль – в глубине
Вещего сна
Сокол заклёван орлом?
Нет! Этот могуч,
Тополя он стройней
. . . . . . . . . . . .
Взор – луч...
Выпустила завесу окна.
В смятенье стою одна.
Вносит корону мать:
- Выйди гостя встречать! –
Приветственной чаши вино
Искрится светом.
Выхожу... тесно в груди...
Это он! Там впереди,
Точно в лучи одетый!
Вот взглянул на меня,
Входит в заклятый круг.
Тихо Зигфрид берёт
Чашу из моих рук,
К краю губами приник,
В душу мою глядит,
Над вещим вином его лик
Жжёт, блещет, горит –
Точно кругом – гроза,
Молний живых кольцо –
Зигфрид! Твои глаза
Крыльями бьют в лицо...
4
В день обручения грянули трубы,
В утро венчания – колокола.
Жизнь, напоённую светом, как кубок,
Лилия неба на нас пролила.
Зори сменяли крылатые зори,
Неугасающие, как в раю;
Яблоней вешних цветущее море
Утром встречало улыбку твою.
И зацветали холмы и овраги,
Друга приветствуя своего;
Чистых лучей золотую влагу
Лил голубой небосклон на него.
Сил и блаженств золотое обилье
Ночью слетало на ложе моё:
Ночь проносилась на огненных крыльях,
Оба мы – крыльями были её.
Только всё чаще мне снился, высоко
Поднятой на полуночном крыле:
Жгучей стрелою подстреленный сокол
Падает, чтоб умереть на земле.
5
Замок в закате усталом
Факелом тухнет седым.
Солнце склонилось за валом
В мутно-лиловый дым.
Вот уж над Вормсскою башней
Трубит охотничий рог...
– Зигфрид! любимый! мне страшно:
Брат мой гневен и строг...
- Гаген, Гунтер[4] уж пошли...
Друг мой, что ты?
Разве страшное сулит
Рог охоты?
Завтра грянет он в лесу
Звонкой медью.
И тебе я принесу
Мех медведя...
– Зачем же Гагена взор упорный
Бедой грозил?
Вчера мне снилось: вепрь чёрный
Тебя сразил...
- Полно, Кримгильда.
Боятся ли стужи
На перекличке добрых рогов?
У твоего веселого мужа
Нет врагов.
– Но смертный страх, как уголь, тлеет
В моей груди.
Я вся дрожу, вся леденею, –
Не уходи.
- До свиданья, любимая. Жди меня
Завтра к ночи домой.
Твоего благодатного имени
Каждый звук – вечно со мной,
Поведет он меня в ловитву,
И в сраженьях укажет путь...
Ты ж, ко сну отходя, молитву
Сотвори – и спокойна будь.
6
Холодно в замке. По переходам
Долго брожу одна,
Долго спасительного восхода
Жду у окна.
Но на дороге – размытые тропы
К замку ведут с реки,
Но не рассвет, а чёрная пропасть
Смотрит в мои зрачки.
Холодно. Вдруг – как опалённый,
Огненный, как вино,
Лист багрово-кровавого клёна
Впархивает в окно.
Полночь. Уснули верные слуги.
Но без конца – часы –
Воют на псарне под мокрой вьюгой
Сторожевые псы.
Кто-нибудь умер?.. Или – не сыты?..
(Дремлет усталый мозг.)
...Кто-то у врат, стучат копыта,
Бьют о подъёмный мост.
Медленно, медленно едут в гору.
Тени от факелов пляшут вокруг.
Шепчущие клочки разговора
Вьюга подхватывает в игру.
Плотно облеплены грязью дорожной
Панцири, брови, усы.
Белую лошадь порожнюю
Егерь ведет под уздцы.
Замок обходят крадучись, с тыла,
Низко склонив лицо.
Плотно у грубого гроба застыло
Грузных фигур кольцо.
Молча над гробом зажглись канделябры,
Воздух – чаден и сперт...
- Горе, принцесса! Наш Зигфрид храбрый
Мёртв.
7
Исходит ночь заупокойной мессой
В безмолвие, как друг, погружена.
Исходит ночь, но чёрною завесой
Укрыт витраж алтарного окна.
- Изменой подлой, а не мощью львиной
Тронье убил супруга моего.
Король мой! брат мой! Гунтер справедливый!
Законом чести покарай его!
Король, король, прошу и умоляю.
Отмщенью помоги!
– Его вина – моя вина.
Не выдам я слуги.
- Мой Гизельхер, мой младший... знаю,
С Тронье – друзья вы, не враги,
Но он – убийца!.. Заклинаю.
Возмездью помоги!
– Его вина – моя вина.
Не выдам я слуги.
- О, Фолькер! миннезингер верный!
Тебя, как брата, я люблю
. . . . . . . . . . . .
Помочь молю... [5]
– Его вина – моя вина.
Я верен королю.
Исходит ночь заупокойной мессой,
В безмолвие, как враг, погружена,
И еле-еле узкий луч белесый
В собор скользит сквозь чёрный креп окна.
- Моё сердце с любимым рождалось
И с любимым погасло оно.
С этих дней – недоступна жалость
И простить не дано.
Пусть мой жребий пройдёт, не оплакан,
Всё развеивая,
всё губя,
Но куда б ты ни скрылся, Гаген,
Моя месть настигнет тебя.
Зигфрид! Зигфрид! Вражеской кровью
Я клянусь – у страшных годин:
Ты один осенён беззакатной моей любовью,
Жених! супруг! господин.
8
Полынный ветер в узкое окно
Поет о каре – всё одно и то же,
Всегда одно.
Несносен гул веретена земного,
Ночь непроглядная – рассвета нет, –
Мечта о каре – снова, снова, снова
Тринадцать лет.
Летят года в беспламенные дали,
Но красоты не скроет вдовий плат.
Лучами кос на чёрном покрывале
Горит, как клад.
Горит, как клад, но сердце недвижимо
Мертво, как лёд...
Владыка Этцель[6], гунн непобедимый,
Гонца мне шлёт.
И в древнем склепе над родной могилой
Твержу гонцу.
Твой царь – могуч, моя ж душа остыла,
И мёртвую он поведет к венцу.
– Кримгильда! Грозное имя!
Достоин тебя король:
Его степями нагими
Лишь смерть правит да боль.
Счёт потеряв походам,
Неотвратим как вал,
Он сам себя пред народом
Бичом Божьим назвал. –
- Нет, храбрый рыцарь: не война,
Не шрамы буйных лет –
Иная верность мне нужна,
Другой он даст обет.
И клятву должен он хранить
И в мире, и в бою:
Святое мщенье разделить
И ненависть мою. –
- Кримгильда! Грозное имя!
Он дать
клятву
готов.
Сочтёт врагами своими
Твоих смертных врагов.
От его гуннского гнева
Трепещут воды и твердь,
И обидчик его королевы
Найдёт страшную смерть.
9
В горном лесу тропинка,
Ручей подо льдом бежит...
Убийства, а не поединка
Земля здесь память хранит.
Покров разорву я снежный,
Земную персть оголя –
Земля Бургундии нежная,
Родная моя земля.
Спит он, неотомщенный,
В мягкой её груди.
Мой вечный! Мой обрученный!
Спи, мой любимый, жди!
Меч несвершенной мести
Между тобой и мной.
Жди меня, будем вместе
В земле родной.
Станем, чистые, оба
Перед судом Отца
И жизни счастливой за гробом
Не будет конца.
1942(?)
|
