С Даниилом Леонидовичем Андреевым мне сподобилось прожить бок о бок около трех месяцев в Институте им. Сербского в 1957 году. Не знаю, может быть, кто-то подумает, что это преувеличение, но я совершенно искренно говорю, что самым счастливым временем в моей жизни были три месяца, проведенные в этой психушке. Только там я почувствовал себя в коллективе гармоничных людей, не единомышленников, ибо это скучно, но гармоничных, хотя и по-разному мыслящих.. Гармоничность мировосприятия, мироощущения создавал среди нас Даниил Леонидович. Близкий его круг – Гудзенко, художник, Чуков, студент, Пантелеев, лейтенант, С.А.Рафальский, директор школы, и еще полтора десятка людей самых разных. Все мы обвинялись в антисоветизме. Попали в психушку, пройдя до десятка пересылок, психушек, внутренних тюрем. Многие были больны и психически неадекватны. Создать из такой толпы гармоничный коллектив, дать ему занятие, оптимизм – задача почти не выполнимая. Ежедневно у нас что-нибудь происходило. Или лекция кого-либо из товарищей по несчастью, или же инсценировка самими же придуманного спектакля, или беседы на разные темы. Боря Чуков, помню, очень яркие лекции читал о поэзии 20-х годов. Я и сейчас помню некоторые строчки приводимых им цитат: «Или, бунт на борту обнаружив,/ Из-за пояса рвет пистолет,/ Так что сыпется золото с кружев,/ С розоватых брабантских манжет».

Другие читали лекции и проводили беседы по своим специальностям. Но больше всего нам дал Даниил Леонидович. Он обладал энциклопедическими знаниями и потрясающей памятью. Следует сказать, что мы были лишены радио, газет, книг, бумаги и карандашей или ручек. Писали лекции на листочках выдававшейся нам туалетной бумаги, кем-то тайком пронесенным огрызком карандаша. Но особенно мне запомнились чтения Даниилом Леонидовичем отрывков из своей поэмы «Русские боги». Читал он превосходно, завораживал самых скептически настроенных. Он мог быть и серьезным и очень веселым. Много рассказывал о веселых проделках отца на даче. Создавалось впечатление, что все, или большинство, тайн вселенной ему известны. Пытаясь его поразить, я рассказал о странном случае со мною на озере Севан. Ночью, как мне показалось, я встал. Прошел через стену и бегал по гребешкам волн озера. Причем все время беспокоился об оставленном теле. Состояние мое нельзя сравнить ни с одним земным удовольствием или радостью. Когда я рассказал это случай Даниилу Леонидовичу, то он воспринял это совершенно спокойно. Сказал, что это дело обыденное, достаточно частое у людей и называется выходом эфирного тела. Мне показалось, что он знает много больше, чем говорит. Прочтя «Розу Мира», я нашел тому подтверждение. Даниил Леонидович был не просто терпим к чужому мнению, но и чрезвычайно деликатен. Как-то я сделал замечание, что строчка его поэмы, «по засекреченным лабораториям бомбардируются ядра тория», не соответствует реалиям. Я сказал, что в училище нам говорили, что в атомном проекте используются Уран 238, 235, 233 и плутоний, а торий не используется. Даниил Андреевич промолчал, чтобы не ставить меня перед другими в неудобное положение. Потом я узнал, что прав-то был он. Или случай с частушками. Заговорили о народной музыке, и я сказал, что частушки народны.

Даниил Леонидович очень вежливо не согласился и рассказал, что частушки недавнее, относительно, заимствование, и они скорее портят русский дух, чем его выражают. Оригинальны его мысли о порче русского языка терминами, не соответствующими сути выражаемого понятия. И не только термин типа пролетариат, но и такой, как национальность. Искусственное внедрение этого термина сделало «нациями» даже мелкие северные племена и мешает складыванию русской нации, состоящей из более, чем сотни народов. Особенно меня поразили его мысли о сущности большевизма и капитализма- либерализма. Он говорил, что это ипостаси одного и того же бесовского подхода к человечеству. Ведь даже с точки зрения рациональной науки – и большевизм, и либерализм основаны на неограниченном потреблении и росте численности населения, что не может не привести к катастрофе: исчерпаны будут не только ресурсы планеты, но и ее территории. Однако он верил, что высшие силы не позволят довести мир до крайности: до ядерной войны или исчерпания ресурсов.

Сегодня внешне мир выглядит лучше, чем в 1957 году. Но только внешне. Голливуд, разнобесые формы рок-музыки, продажа США не обеспеченных реальными товарами или услугами бумажек – долларов за рубеж – все это оглупляет человечество в разы больше, чем это было возможно полсотни лет назад. Это тотальное оглупление миллиардов людей не дает им услышать великого русского пророка Даниила Леонидовича Андреева.

Неужели мы все проморгали возможность построения золотого века и наступает предсказанный Розой Мира век дьяволочеловечества?!

31.12.2000 г.

Дорогой Юра,

В высшей степени радостно было получить от вас весточку, – радостно просто потому, что теперь я представляю, где Вы и в каких условиях, и есть возможность установить с Вами хотя бы эпистолярную связь. В институте у меня к Вам как-то особенно лежала душа, и мне кажется, что если бы мы пробыли вместе подольше, то сошлись бы гораздо ближе.

Но само содержание Вашего письма вызывает, конечно, большую грусть. В сущности, в нем грустно все, но особенно горько мне то умственное и душевное одиночество, которое Вы с избытком испытали уже и раньше и которое Вас так мучает теперь. А если почти нет нужной Вам литературы – одиночество делается еще тягостней. Все-таки я надеюсь, что среди множества людей, с которыми Вас сталкивает жизнь, Вам, наконец, удастся встретить человека общих с Вами интересов и взглядов или, по крайней мере, родственного Вам по своему отношению к жизни. М. прочим, в продолжение нескольких лет я писал своей жене на адрес, почти совпадающий с Вашим. А теперь, оправданная и реабилитированная, она сидит в двух шагах от меня, читает и грызет яблоко. Главное – она уцелела и в физическом, и в моральном смысле, даже обогатилась душевно, хотя, конечно, за это было заплачено потерей здоровья.

Через 1 1/2 месяца после нашего расставания (признаюсь, оно было для меня болезненно, т. к. мне было печально и горько оставлять Вас там) я уже ехал на такси к своим родственникам. Вскоре я оказался полностью реабилитирован и теперь прописан в Москве, но фактически эти полгода – непрерывное кочевье. Мы с женой побывали за это время в Тульской, Московской, Калининской и Рязанской областях. Странствия эти осложнились тяжелыми заболеваниями. Я переболел пневмонией в глухой деревенской местности, лишенный всякой врачебной помощи, и это отразилось на сердце, которое у меня и без того больное. В результате теперь я очень мало могу ходить, даже езжу с трудом, и постоянно балансирую на грани сердечного приступа, многие из которых сопровождаются обмороками, рвотами – и т.п. А ходить и ездить надо очень много, чтобы сдвинуть с места насущные дела: получение комнаты, восстановление инвалидности и пенсии, налаживание подходящей работы и мн. другое. Сейчас нас приютили одни хорошие знакомые у себя на даче, но становится холодно, надо перебираться в Москву, тем более что невозможно двигать все эту груду дел, живя на даче. А переезжать некуда. Работа, пенсия – все только в перспективе. Жена – она художник – иногда получает небольшие заказы, достаточные для того, чтобы окупить чай, хлеб и сахар. Правда, мы получили «компенсацию», но сумма оказалась такой смехотворной, что нам придется подавать иск против Комитета в судебную инстанцию. Но добрые люди есть везде, особенно в родном городе, и мы не голодаем. Помогли старые школьные товарищи, друзья детства и молодости. Советую на основании своего жизненного опыта и Вам: заводите друзей с молодых лет! Народные пословицы на эту тему полны глубокого смысла.

Как Ваш насморк и вообще здоровье?

Недели 2 я упивался природой: мы попали в очень глухое место на Оке, – великолепные леса – необычайное буйство растительности – могучая река – и все это во время чудеснейшей летней погоды. Это тоже была своего рода компенсация за долгие годы среди асфальта, железа и бетона. Жаль было только, что я теперь почти не могу купаться.

Юра, простите меня пожалуйста за микроскопичность денеж. перевода. Как только наладится работа, и мы хоть немного вылезем из всех дыр, я с огромной, величайшей радостью постараюсь быть Вам полезен. Ведь Вы для меня – не просто знакомый, а один из немногих людей, с которыми, несмотря на различия во многом, завязались какие-то душевные нити, кажущиеся мне прочными и не случайными.

От всего сердца желаю Вам физических и духовных сил, хороших товарищей, благоприятной обстановки, полезных книг и необходимого досуга. Главное – гоните прочь беса уныния.

Крепко, крепко жму руку. Пишите как можно чаще. Адрес мой пока прежний, а переменится – сообщу.

Даниил Андреев.

В случае острой необходимости в деньгах – дайте знать. От Родиона получил месяц назад письмо с фото. Виталий был там же. Шатов в Одессе, в кругу родных.

Дорогой Юра,

чувствую себя перед Вами очень виноватым. Бесконечно давно собираюсь написать Вам, но жизнь мчится с такой головокружительной скоростью и все время до того набито битком делами, хлопотами и работой, что я до сих пор не успел еще даже повидать многих старых московских друзей.

Мы перебрались в город, снимаем комнату, платя ежемесячно чудовищную сумму, но зато пользуемся такими благами, как телефон, ванна и хороший район. Однако долго вытянуть мы это не сможем, а комнату по ордеру мы получим только в 58 году. Поэтому у нас созревает решимость – уехать на 1 1/2- 2 месяца в Кишенев: там дешевле, теплее (жена все время хворает, ей противопоказаны холод и сырость) и спокойнее.

Я заключил договор на одну, довольно объемистую и трудоемкую работу редакционного характера. Мне вручается приблизительный, не вполне подстрочный перевод рассказов одного японского писателя, а я должен придать этому переводу художественность. Задача не из легких, т. к. японский язык очень своеобразен: совершенно не схожий с нашим синтаксис, конструкция фраз, ассоциации, идиомы, – короче говоря, не вполне уверен, что смогу одолеть к 1 июля 20 печатных листов.

Недавно прошел через ВТЭК, получил II гр. инвалидности и теперь предстоит новый тур хлопот: восстановление пенсии инв. Отеч. войны. Параллельно с этим тянутся нескончаемы хлопоты о комнате, о восстановлении в правах литерат. наследования и т. д. Сами понимаете, как все это нудно и сколько отнимает сил и, главное, времени.

«Система босых ног» в моей летней пневмонии была неповинна: просто я слишком долго валялся в лесу на земле. Вне Москвы я продолжал соблюдать свое правило до ноября, а в Москве – только дома, если не считать, что теперь я часов в 12 ночи, когда двор уже пуст, спускаюсь туда и наслаждаюсь, расхаживаю по свежему снегу.

Читать почти не удается. Лежит уже 2 недели том инд. философии, к кот. никак не могу приступить. Но были раз с женой в Бол. Театре на «Ромео и Джульетте» с Улановой, – это, очевидно, действительно гениальная актриса, – потом в Консерватории слушали нашумевшую (и действительно слишком шумную) XI симфонию Шостаковича. Иногда ходим в кино. Самое лучшее из того, что видели, – прелестный мульти-фильм (полнометражный) «Снежная королева» по Андерсену и цветной документальный фильм «100 дней в Бирме». Совершенно изумительна бирманская архитектура, – красота прямо-таки невообразимая, но, к сожалению, в фильме она показывается только мимоходом.

Получил недавно письмо от жены Родиона, но от него самого нет вестей очень давно. Хотелось бы знать, где Виталий и не известно ли что-нибудь о Боре.

Удается ли Вам читать? и если да, то что именно? Воображаю, как трудно в той обстановке одолевать философскую премудрость, к которой Вас тянет. Как Ваше здоровье и душевное самочувствие? Как Ваш хронич. насморк? Не падайте духом, это главное. Как я очутился дома гораздо раньше, чем предполагал, так, конечно, будет и с Вами.

Крепко жму Вашу руку. Жена кланяется.

Пишите почаще, если есть возможность. Адрес на конверте. Если уедем в Кишенев, письма нам все равно будут пересылать из Подсосенского.

Д.Андреев

Дорогой Юра,

Не сердитесь на меня, пожалуйста, за безобразно долгое молчание. Не знаю, представляете ли Вы себе суетливость жизни в таком огромном городе как Москва, да еще в условиях «организационного» периода, из которого мы с женой никак не можем вылезти. Главное, не двигается вперед ни на шаг проблема получения комнаты. Большое спасибо Вам за рекомендацию. Мы, конечно, воспользовались бы ею, если бы не ряд причин, понуждающих нас пока оставаться в прежней комнате, во всяком случае, формально, т. к. фактически мы сейчас находимся в санатории, точнее в писательском Доме творчества. Он расположен в очень живописной местности, в верхнем течении Москвы-реки, и летом здесь, по-видимому, чудесно. Для литерат. работы здесь созданы идеальные условия. Полная освобожденность от житейских забот (исключая лечебных процедур), великолепное питание, тишина (даже в коридорах говорят шепотом), библиотека, по вечерам – кино. В этом райском уголке мы пробудем до 7 февраля. Жена должна здесь поправляться после перенесенной операции, а я – работать. Я здорово застрял с переводом сборника японских рассказов, о кот. Вам писал. За 2 месяца мы с моим коллегой перевели всего 1 1/2 рассказа – чудовищно мало, если учесть, что в сборнике – таких рассказов 11, а дан срок договора – 1 июля. Даже если мы опоздаем на 2 месяца, все-таки я плохо представляю, как мы управимся с остающимися девятью. Главное – очень уж далекий язык; это совсем не то, что переводить с какого-нибудь из европейских языков.

За это время разрешился, наконец, вопрос о восстановлении моей инвалидности и пенсии. Получаю 347 р. – почти столько же, как и раньше.

Времени для чтения почти не остается, также как и для встреч с друзьями и знакомыми. Я до сих пор не успел даже повидать хотя бы всех старых приятелей и знакомых, с которыми не встречался 11 лет.

Были тут и тяжелые события: мой брат – двоюродный, но с которым мы вместе росли и потом жили почти всю жизнь в одной семье, умер в Доме инвалидов в Потьме от скоротечной чахотки, скрутившей его в несколько месяцев. А я его не смог даже навестить.

Так как в одном из соседних домов находится кинотеатр «Хроника», то изредка мы позволяем себе удовольствие – забегаем на какую-нибудь документальную картину, гл. образом, на географические. Смотрели Бирму, Камбоджу, Египет. Особенно пленила нас Камбоджа.

Не решаюсь торопить Вас с ответом, но все-таки скажу, что если у Вас будет свободные полчасика, напомните о себе, не оставляйте меня без информации о Ваших делах. Рад был бы передать приветы Родиону и Валерию, но не знаю, где они сейчас.

Крепко жму руку и надеюсь, что Вы не будете платить мне за зло злом, за долгое молчание – таким же молчанием. Жена шлет привет. Пишите!

Д.Андреев

Дорогой Юра,

Не знаю Вашего теперешнего адреса и не уверен, дойдет ли до Вас это письмо. А очень хотелось бы, чтобы дошло: отчасти по моей вине, отчасти по вине разных неблагоприятных обстоятельств (главным образом, болезней) связывавшая нас эпистолярная ниточка как-то прервалась, и я потерял Вас из виду. Если это письмо получите, отзовитесь, пожалуйста, и сообщите точный почтовый адрес.

Весной я долго валялся с обострением стенокардии, причем часть этого времени провел в больнице. Теперь никак не соображу, известно ли Вам, что мне с весны установлена персональная пенсия и, кроме того, я получил некоторую сумму за один сборник рассказов моего отца. Признаюсь, что это вызволило меня из ужасающего положения. Удалось расплатиться с долгами, «залатать» самые зияющие дыры и несколько месяцев не думать о заработке. А это тоже было необходимо, так как здоровье расстроилось вконец. Вдобавок целых полгода тяжело болела жена (раковая опухоль, операция, лечение рентгеном, колоссальный рентгено-ожог и выздоровление после этого милого способа лечения). В июне мы поехали отдохнуть: сделали на пароходе путешествие до Уфы и обратно. Посмотрели (конечно, очень бегло) ряд интересных городов и иаслаждались изумительной природой по берегам Волги, Камы и Белой. Немного отдохнули, пришли в себя. В Москве нам жить по-прежнему негде: комнату мы получим не раньше весны, а снимать летом комнату в огромном городе за бешеную цену – бессмысленно. Поэтому мы уехали в городок Переславль Залесский Ярославской области, который нам очень расхваливали. Жена получила заказ на серию пейзажей для предстоящей в будущем году выставки «Советская Россия» и здесь очень продуктивно работала в этом направлении. Я тоже не сидел сложа руки. Что касается самого Переславля, то нам его ужасно перехвалили. Есть старинный монастырь, превращенный в музей, и несколько красивых церквей, находящихся в очень запущенном состоянии. Больше ничего привлекательного. Кругом – голые поля и озеро с плоскими берегами. Гулять было почти некуда, и мы без особого сожаления послезавтра отсюда уезжаем. Несколько дней пробудем в Москве, а потом, если позволит здоровье, уедем на всю осень на Кубань. Говорю «если позволит здоровье» потому, что сердце постоянно выкидывает всякие фокусы, мешает двигаться, и никогда не знаешь, что будет завтра. Особенно плохо действует низкое атмосферное давление. В ясную погоду я часто бываю бодр и вполне работоспособен.

Для чтения у меня времени почти не хватает. Из нескольких книг, прочитанных за лето, единственной интересной оказалась «Люди или животные?» французского писателя Веркора – роман, в утопической форме ставящий ребром вопрос о грани между животным и человеком и о том, есть ли какой-нибудь совершенно бесспорный признак – физиологический или психологический – отличающий человека от остальных видов. Выдвигаются, анализируются и отбрасываются один за другим всевозможные признаки, пока автор не приходит наконец к заключению, что единственным признаком приходится признать религиозный дух в самом широком смысле этого слова, со включением науки в круг охватываемых им понятий. Алле Александровне понравилась художественная сторона книги, мне – не очень.

Ну, кончаю, или, как говорят теперь, закругляюсь. Буду ждать от Вас весточки. Пишите о своем состоянии, о том, что читаете, о здоровье – вообще обо всем, о чем можете: ведь мне интересно все, касающееся Вас. Между прочим, как Ваш хронический насморк?

Адресуйте так: Москва Б-62, Подсосенский пер., 23, кв. 28, мне.

В июне видел Ефима Яковлевича. Он выглядит получше, у него хорошая семейная обстановка, очень скрашивающая для него старость и болезни. В Москве иногда встречал Борю. Он работает заведующим фотографией. Изредка получал письма от Валерия. Прожив несколько месяцев у матери, он завербовался на строительство и с тех пор я о нем ничего не знаю. Виктор – на родине Родиона, работает в том же учреждении, где работал несколько лет назад.

Крепко жму руку. Жена шлет привет.

Д.Андреев

Юрочка, простите ради Бога: вдруг выпало из головы Ваше отчество, и сколько ни вспоминал – так и приходится адресовать – с одним именем и фамилией. Лишний шанс за то, что письмо затеряется!

Д.А.