Афанасий Афанасьевич Фет | БИБЛИОТЕКА имени ДАНИИЛА АНДРЕЕВА

ВЕЧЕРНИЕ ОГНИ

I
Муза

Мы рождены для вдохновенья
Для звуков сладких и молитв

Пушкин

Ты хочешь проклинать, рыдая и стеня, Бичей подыскивать к закону.
Порт, остановись! не призывай меня, 4 Зови из бездны Тизифону.

Пленительные сны лелея наяву,
Своей божественною властью
Я к наслаждению высокому зову
8 И к человеческому счастью.

Когда, бесчинствами обиженный опять, В груди заслышишь зов к рыданью, — Я ради мук твоих не стану изменять 12 Свободы вечному призванью.

Страдать! Страдают все, страдает темный зверь Без упованья, без сознанья;
Но перед ним туда навек закрыта дверь, 16 Где радость теплится страданья.

Ожесточенному и черствому душой
Пусть эта радость незнакома.
Зачем же лиру бьешь ребяческой рукой, 20 Что не труба она погрома?

К чему противиться природе и судьбе? —
На землю сносят эти звуки
Не бурю страстную, не вызовы к борьбе, 24 А исцеление от муки.

8 мая 1887

II

Жду я, — тревогой объят,
Жду тут — на самом пути:
Этой тропой через сад
4 Ты обещалась прийти.

Плачась, комар пропоет,
Свалится плавно листок...
Слух, раскрываясь, растет,
8 Как полуночный цветок.

Словно струну оборвал
Жук, налетевши на ель;
Хрипло подругу позвал
12 Тут же у ног коростель.

Тихо под сенью лесной
Спят молодые кусты...
Ах! как пахнуло весной!..
16 Это наверное ты.

13 декабря 1886

III

Солнца луч промеж лип был и жгуч и высок.
Пред скамьей ты чертила блестящий песок, Я мечтам золотым отдавался вполне, — 4 Ничего ты на все не ответила мне.

Я давно угадал, что мы сердцем родня, Что ты счастье свое отдала за меня, Я рвался, я твердил о не нашей вине, —
8 Ничего ты на все не ответила мне.

Я молил, повторял, что нельзя нам любить, Что минувшие дни мы должны позабыть, Что в грядущем цветут все права красоты, —
12 Мне и тут ничего не ответила ты.

С опочившей я глаз был не в силах отвесть:
Всю погасшую тайну хотел я прочесть, И лица твоего мне простили ль черты? — 16 Ничего, ничего не ответила ты.

IV
Севастопольское братское
кладбище

Какой тут дышит мир! Какая славы тризна Средь кипарисов, мирт и каменных гробов! — Рукою набожной сложила здесь отчизна 4 Священный прах своих сынов.

Они и под землей отвагой прежней дышат...
Боюсь, мои стопы покой их возмутят, И мнится, все они шаги живого слышат, 8 Но лишь молитвенно молчат.

Счастливцы! Высшею пылали вы любовью:
Тут, что ни мавзолей, ни надпись — все боец, И рядом улеглись, своей залиты кровью, 12 И дед со внуком, и отец.

Из каменных гробов их голос вечно слышен, Им внуков поучать навеки суждено, Их слава так чиста, их жребий так возвышен, 16 Что им завидовать грешно...

4 июня 1887

V

Ее величеству
королеве эллинов

Всю жизнь душа моя алкала,
Всю жизнь среди пустынь и скал,
Святого храма идеала,
4 Усталый путник, я искал.

И вот за дальними морями
Провижу чистый этот храм
И окрыленными мечтами
8 Несусь припасть к твоим стопам.

Но замирают звуки лиры
В руках дряхлеющих певца:
Его смущает вид порфиры
12 И ослепляет блеск венца.

Воздвигни ж хоры песнопений,
Младые окрыли мечты,
Царица светлых вдохновений
16 И королева красоты!

29 декабря 1886

VI

Ей же
при получении ее портрета

Звезда сияла на востоке,
И из степных далеких стран
Седые понесли пророки
4 В дань злато, смирну и ливан.

Изумлены ее красою,
Волхвы маститые пошли
За путеводною звездою
8 И пали до лица земли.

И предо мной, в степи безвестной, Взошла звезда твоих щедрот:
Она свой луч в красе небесной
12 На поздний вечер мой прольет.

Но у меня для приношенья
Ни злата, ни дивана нет, —
Лишь с фимиамом песнопенья
10 Падет к стопам твоим поэт.

1 апреля 1887

VII

Е. и. в.
великому князю
Константину Константиновичу

Певцам, высокое нам мило:
В нас разгоняет сон души
Днем — лучезарное светило,
4 Узоры звезд — в ночной тиши.

Поем мы пурпура сиянье,
Победы гордые часы,
И вечной меди изваянье,
8 И мимолетные красы.

Но нет красы, значеньем равной
Той, у который, всемогущ
Из-под венца семьи державной
12 Нетленный зеленеет плющ.

4 декабря 1886

VIII

Как беден наш язык! — Хочу и не могу. —
Не передать того ни другу ни врагу, Что буйствует в груди прозрачною волною.
Напрасно вечное томление сердец,
И клонит голову маститую мудрец
6 Пред этой ложью роковою.

Лишь у тебя, поэт, крылатый слова звук Хватает на лету и закрепляет вдруг И темный бред души и трав неясный запах;
Так, для безбрежного покинув скудный дол, Летит за облака Юпитера орел, 12 Сноп молнии неся мгновенный в верных лапах.

11 июня 1887

IX

В степной глуши над влагой молчаливой, Где круглые раскинулись листы, Любуюсь я давно, пловец пугливый, 4 На яркие плавучие цветы.

Они манят и свежестью пугают;
Когда к звездам их взорами прильну, Кто скажет мне: какую измеряют 8 Подводные их корни глубину?

О, не гляди так мягко и приветно!
Я так боюсь забыться как-нибудь, —
Твоей души мне глубина заветна,
12 В свою судьбу боюсь я заглянуть.

X

Ты помнишь, что было тогда,
Как всюду ручьи бушевали,
И птиц косяками стада
4 На север, свистя, пролетали.

И видели мы средь ветвей,
Еще не укрытых листами,
Как, глазки закрыв, соловей
8 Блаженствовал в песне над нами.

К себе зазывала любовь
И блеском и страстью пахучей,
Не только весельем дубов,
12 Но счастьем и ивы плакучей.

Взгляни же вокруг ты теперь:
Все грустно молчит, умирая,
И настежь раскинута дверь
16 Из прежнего светлого рая.

И новых приветливых звезд,
И новой любовной денницы,
Трудами измучены гнезд,
20 Взалкали усталые птицы.

Не может ничто устоять
Пред этой тоской неизбежной,
И скоро пустынную гладь
24 Оденет покров белоснежный.

6 сентября 1885

XI

Благовонная ночь, благодатная ночь, Раздраженье недужной души!
Все бы слушал тебя, и молчать мне невмочь 4 В говорящей так ясно тиши.

Широко раскидалась лазурная высь, И огни золотые горят;
Эти звезды кругом точно все собрались, 8 Не мигая, смотреть в этот сад.

А уж месяц, что всплыл над зубцами аллей И в лицо прямо смотрит, — он жгуч;
В недалекой тени непроглядных ветвей 12 И сверкает и плещется ключ.

И меняется звуков отдельный удар, Так ласкательно шепчут струй, Словно робкие струны воркуют гитар, 16 Напевая призывы любви.

Словно все и горит и звенит заодно, Чтоб мечте невозможной помочь;
Словно, дрогнув слегка, распахнется окно 20 Поглядеть в серебристую ночь.

28 апреля 1887

XII

Если радует утро тебя,
Если в пышную веришь примету, —
Хоть на время, на миг полюбя, —
4 Подари эту розу поэту.

Хоть полюбишь кого, хоть снесешь
Не одну ты житейскую грозу,
Но в стихе умиленном найдешь
8 Эту вечно душистую розу.

10 января 1887

XIII

Осенняя роза

Осыпал лес свои вершины,
Сад обнажил свое чело,
Дохнул сентябрь, и георгины
4 Дыханьем ночи обожгло.

Но в дуновении мороза
Между погибшими одна,
Лишь ты одна, царица роза,
8 Благоуханна и пышна.

Назло жестоким испытаньям
И злобе гаснущего дня
Ты очертаньем и дыханьем
12 Весною веешь на меня.

18 сентября 1886

XIV

Ребенку

Я слышу звон твоих речей,
Куда резвиться ни беги ты;
Я вижу детский блеск очей
4 И запылавшие ланиты.

Постой! шалить не долгий срок:
Май остудить тебя сумеет,
И розы пурпурный шипок,
8 Вдруг раскрываясь, побледнеет.

18 апреля 1886

XV

В лунном сиянии

Выйдем с тобой побродить
В лунном сиянии!
Долго ли душу томить
4 В темном молчании!

Пруд как блестящая сталь;
Травы в рыдании;
Мельница, речка и даль
8 В лунном сиянии.

Можно ль тужить и не жить
Нам в обаянии?
Выйдем тихонько бродить
12 В лунном сиянии!

Декабрь 1885

XVI

Хоть нельзя говорить, хоть и взор мой поник, —
У дыханья цветов есть понятный язык:
Если ночь унесла много грез, много слез, Окружусь я тогда горькой сладостью роз.
6 Если тихо у нас и не веет грозой, Я безмолвно о том намекну резедой;
Если нежно ко мне приласкалася мать, Я с утра уже буду фиалкой дышать;
Если ж скажет отец: «Не грусти, — я готов», —
10 С благовоньем войду апельсинных цветов,

3 августа 1887

XVII

На рассвете

Плавно у ночи с чела
Мягкая падает мгла;
С поля широкого тень
Жмется под ближнюю сень;
5 Жаждою света горя,
Выйти стыдится заря;
Холодно, ясно, бело,
Дрогнуло птицы крыло —
Солнца еще не видать,
10 А на душе благодать.

1 апреля 1886

XVIII

Графу Алексею Васильевичу Олсуфьеву

Второй бригады из-за фронта
Перед тобою мой Пегас,
Хоть сбросил он Беллерофонта,
4 Все ж на смотру, неровен час,

Ты сам заметишь по началу:
Каким он был, ему не быть,
И как служил он Ювеналу,
8 Улану ныне не служить.

Но в шенкелях его исправно
Перед тобой провесть хочу,
И лишь твое услышу: «славно!» —
12 Я: «рад стараться!» — прокричу.

4 октября 1886

XIX

Графине Александре Андреевне Олсуфьевой при получении от нее гиацинтов

В смущенье ум, не свяжешь взглядом, И нем язык:
Вы с гиацинтами, — и рядом
4 Больной старик.

Но безразлично, беззаветно
Власть Вам дана:
Где Вы царите так приветно, —
8 Всегда весна.

2 января 1887

XX

Что за звук в полумраке вечернем? Бог весть, —
То кулик простонал или сыч.
Расставанье в нем есть, и страданье в нем есть, 4 И далекий неведомый клич.

Точно грезы больные бессонных ночей В этом плачущем звуке слиты; — И не нужно речей, ни огней, ни очей —
8 Мне дыхание скажет, где ты,

10 апреля 1881

XXI

К портрету графини С. А. Т-ой

И вот портрет! и схоже и несхоже.
В чем сходство тут, несходство в чем найти?
Не мне решать; но можно ли, о боже, 4 Сердечнее, отраднее цвести?

Где красота, там споры не у места:
Звезда горит — как знать, каким огнем?
Пусть говорят: тут девочка-невеста, 8 Богини мы своей не узнаем.

Но все, толпой коленопреклоненной, Мы здесь упасть у Ваших ног должны, Как в прелести и скромной и нетленной 12 Вы смотрите на наши седины.

27 апрели 1885

XXII

Ей же

Я не у Вас, я обделен,
Как тяжело изнеможенье;
У Вас — порывы, блеск, движенье,
4 А у меня — не бред, а сон.

Какое счастье хоть на миг
Залюбоваться жизни далью,
Призыв заслышать над роялью, —
8 Я все признал бы и постиг.

Я 6 снова трепет ощутил,
Целебной силой с прежним схожий:
Я б верил вновь, что ангел божий
12 Пришел и воду возмутил.

28 мая 1886

XXIII

Горная высь

Превыше туч, покинув горы
И наступи на темный лес.
Ты за собою смертных взоры
4 Зовешь на синеву небес.

Снегов серебряных порфира
Не хочет праха прикрывать;
Твоя судьба на гранях мира
8 Не снисходить, а возвышать.

Не тронет вздох тебя бессильный,
Не омрачит земли тоска:
У ног твоих, как дым кадильный,
12 Вияся, тают облака.

Июля 1886

XXIV

А. Л. Б-ой

Нет, лучше голосом, ласкательно обычным, Безумца вечного, поэта, не буди;
Оставь его в толпе, ненужным и безличным, 4 За шумною волной безмолвному идти.

Зачем уснувшего будить к тоске бессильном?
К чему шептать про свет, когда кругом темно, И дружеской рукой срывать покров могильный 8 С того, что спать навек в груди обречено?

Ведь это прах святой затихшего страданья!
Ведь это милые почившие сердца!
Ведь это страстные, блаженные рыданья!
12 Ведь это тернии колючего венца!

1 апреля 1886

XXV

Дул север. Плакала трава
И ветви о недавнем зное,
И роз, проснувшихся едва,
4 Сжималось сердце молодое.

Стоял угрюм тенистый сад,
Забыв о пенье голосистом;
Лишь соловьихи робких чад
8 Хрипливым подзывали свистом.

Прошла пора влюбленных грез, —
Зачем еще томиться тщетно?
Но вдруг — один любовник роз
12 Запел так ярко, беззаветно.

Прощай, соловушко! — И я
Готов на миг воскреснуть тоже,
И песнь последняя твоя
16 Всех вешних песен мне дороже

XXVI

Дух всюду сущий и единый.
Державин

Я потрясен, когда кругом
Гудят леса, грохочет гром,
И в блеск огней гляжу я снизу,
Когда, испугом обуян,
На скалы мечет океан
6 Твою серебряную ризу.
Но, просветленный и немой,
Овеян властью неземной,
Стою не в этот миг тяжелый,
А в час, когда, как бы во сне,
Твой светлый ангел шепчет мне
12 Неизреченные глаголы.
Я загораюсь и горю,
Я порываюсь и парю
В томленьях крайнего усилья,
И верю сердцем, что растут
И тотчас в небо унесут
18 Меня раскинутые крылья.

29 августа 1885.

XXVII

Прости — и все забудь в безоблачный ты час, Как месяц молодой на высоте лазури;
И в негу вешнюю врываются не раз
4 Стремленьем молодым пугающие бури.
Когда ж под тучею, прозрачна и чиста, Поведает заря, что минул день ненастья, —

Былинки не найдешь и не найдешь листа, 8 Чтобы не плакал он и не сиял от счастья.

26 декабря 1886

XXVIII

Как богат я в безумных стихах!
Этот блеск мне отраден и нужен:
Все алмазы мои в небесах,
4 Все росинки под ними жемчужин.

Выходи, красота, не робей!
Звуки есть, дорогие есть краски:
Это все я, поэт-чародей,
8 Расточу за мгновение ласки.

Но когда ты приколешь цветок,
Шаловливо иль с думой лукавой,
И, как в дымке, твой кроткий зрачок 12 Загорится сердечной отравой,

И налет молодого стыда
Чуть ланиты овеет зарею, —
О, как беден, как жалок тогда,
16 Как беспомощен я пред тобою!

1 февраля 1887

XXIX

Долго снились мне вопли рыданий твоих:
То был голос обиды, бессилия плач;
Долго, долго мне снился тот радостный миг, 4 Как тебя умолил я — несчастный палач.

Проходили года, мы умели любить,
Расцветала улыбка, грустила печаль;
Проносились года, — и пришлось уходить:
8 Уносило меня в неизвестную даль.

Подала ты мне руку, спросила: «Идешь?» Чуть в глазах я заметил две капельки слез;
Эти искры в глазах и холодную дрожь 12 Я в бессонные ночи навек перенес.

2 апреля 1886

XXX

Памяти Н. Я. Данилевского

Если жить суждено и на свет не родиться нельзя, Как завидна, о странник почивший, твоя мне стезя! —
Отдавался мысли широкой, доступной всему, 4 Ты успел оглядеть, полюбить голубую тюрьму.

Постигая, что мир только право живущим хорош, Ты восторгов опасных старался обуздывать ложь;
И у южного моря, за вечной оградою скал, 8 Ты местечко на отдых в цветущем саду отыскал.

5 июля 1886

XXXI

Ек. Серг. X-ой
приславшей мне цветы

Цветы и песни с давних лет
В благоухающем союзе;
И благовонный Ваш привет
4 Вручил я пристыженной музе.

Но ей до Вас так далеко,
Что состязанье безрассудно,
Ее украсить Вам легко,
8 Ей заслужить венок так трудно.

7 августа 1885

XXXII

Из дебрей туманы несмело
Родное закрыли село;
Но солнышком вешним согрело
4 И ветром их вдаль разнесло.

Знать, долго скитаться наскуча
Над ширью земель и морей,
На родину тянется туча,
8 Чтоб только поплакать над ней.

9 июня 1886

XXXIII

Кукушка

Пышные гнутся макушки,
Млея в весеннем соку;
Где-то, вдали от опушки,
4 Будто бы слышно: ку-ку.

Сердце! — вот утро — люби же
Все, чем жило на веку;
Слышится ближе и ближе, —
8 Как золотое, — ку-ку.

Или кто вспомнил утраты,
Вешнюю вспомнил тоску?
И раздается трикраты
12 Ясно и томно: ку-ку.

17 мая 1886

XXXIV

Есть ночи зимней блеск и сила,
Есть непорочная краса,
Когда под снегом опочила
4 Вся степь, — и кровли, и леса.

Сбежали тени ночи летней,
Тревожный ропот их исчез,
Но тем всевластней, тем заметней
8 Огни безоблачных небес.

Как будто волею всезрящей
На этот миг ты посвящен
Глядеть в лицо природы спящей
12 И понимать всемирный сон.

XXXV

Светоч

Ловец, все дни отдавший лесу,
Я направлял по нем стопы;
Мои глаз привык к его навесу
4 И ночью различал тропы.

Когда же вдруг из тучи мглистой
Сосну ужалил яркий змей,
Я сам затеплил сук смолистый
8 У золотых ее огней.

Горел мой факел величаво,
Тянулись тони предо мной,
Но, обогнав меня лукаво,
12 Они смыкались за спиной.

Пестреет мгла, блуждают очи,
Кровавый призрак в них глядит,
И тем ужасней сумрак ночи,
16 Чем ярче светоч мой горит.

16 августа 1885

XXXVI

Нет, я не изменил. До старости глубокой Я тот же преданный, я раб твоей любви, И старый яд цепей, отрадный и жестокий, 4 Еще горит в моей крови.

Хоть память и твердит, что между нас могила, Хоть каждый день бреду томительно к другой, — Не в силах верить я, чтоб ты меня забыла, 8 Когда ты здесь, передо мной.

Мелькнет ли красота иная на мгновенье, Мне чудится, вот-вот, тебя я узнаю;
И нежности былой я слышу дуновенье, 12 И, содрогаясь, я ною.

2 февраля 1887

XXXVII

Светил нам день, будя огонь в крови...
Прекрасная, восторгов ты искала
И о своей несбыточной любви
4 Младенчески мне тайны поверяла.

Как мог, слепец, я не видать тогда, Что жизни ночь над нами лишь сгустится, Твоя душа, красы твоей звезда,
8 Передо мной, умчавшись, загорится.

И, разлучась навеки, мы поймем,
Что счастья взрыв мы промолчали оба И что вздыхать обоим нам по нем, 12 Хоть будем врознь стоять у двери гроба.

12 июня 1887

XXXVIII

Вот и летние дни убавляются.
Где же лета лучи золотые?
Только серые брови сдвигаются,
4 Только зыблются кудри седые.

Нынче утром, судьбиною горькою
Истомленный, вздохнул я немножко:
Рано-рано румяною зорькою
8 На мгновенье зарделось окошко.

Но опять это небо ненастное
Безотрадно нависло над нами, —
Знать, опять, мое солнышко красное, 12 Залилось ты, вставая, слезами.

19 июня 1887

XXXIX

Я тебе ничего не скажу,
И тебя не встревожу ничуть
И о том, что я молча твержу,
4 Не решусь ни за что намекнуть.

Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы,
8 И я слышу, как сердце цветет.

И в больную, усталую грудь
Веет влагой ночной... я дрожу,
Я тебя не встревожу ничуть,
12 Я тебе ничего не скажу.

2 сентября 1885

XL

Все, как бывало, веселый, счастливый, Ленты твоей уловляю извивы, Млеющих звуков впивая истому,
4 Пусть ты летишь, отдаваясь другому.

Пусть пронеслась ты надменно, небрежно, Сердце мое все по-прежнему нежно, Сердце обид не считает, не мерит, 8 Сердце по-прежнему любит и верит.

Тщетно опущены строгие глазки,
Жду под ресницами блеска и ласки, —
Все, как бывало, веселый, счастливый, 12 Ленты твоей уловляю извивы.

24 июля 1887

XLI

Через тесную улицу здесь в высоте, Отворяя порою окошко, Я не раз отдаваясь лукавой мечте, 4 Узнаю тебя, милая крошка.

Все мне кажется, детски-застенчивый взор Загорается вдруг не напрасно, И ко мне наклоненный твои пышный пробор 8 Я уж вижу не слишком ли ясно?

Вот и думаю: встретиться нам на земле Далеко так, пожалуй, и низко, А вот здесь-то, укрыт, в набегающей мгла, 12 Так привольно, так радостно близко.

6 июня 1887

XLII

Когда читала ты мучительные строки, Где сердца звучный пыл сиянье льет кругом И страсти роковой вздымаются потоки, —
4 Не вспомнила ль о чем?

Я верить не хочу! Когда в степи, как диво, В полночной темноте безвременно горя, Вдали перед тобой прозрачно и красиво 8 Вставала вдруг заря,

И в эту красоту невольно взор тянуло, В тот величавый блеск за темный весь предел, — Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
12 Там человек сгорел?

15 февраля 1887

XLIII

Моего тот безумства желал, кто смежал Этой розы запои, и блестки, и росы;
Моего тот безумства желал, кто свивал 4 Эти тяжким узлом набежавшие косы.

Злая старость хотя бы всю радость взяла, А душа моя так же, пред самым закатом, Прилетела б со стоном сюда, как пчела, 8 Охмелеть, упиваясь таким ароматом.

И, сознание счастья на сердце храня, Стану буйства я жизни живым отголоском.
Этот мед благовонный — он мой, для меня, 12 Пусть другим он останется тонким лишь воском!

23 апреля 1887

XLIV

В вечер такой золотистый и ясным, В этом дыханье весны всепобедном Не поминай мне, о друг мой прекрасный, 4 Ты о любви нашей робкой и бедной.

Дышит земля всем своим ароматом,
Небу разверстая, только вздыхает;
Самое небо с нетленным закатом
8 В тихом заливе себя повторяет.

Что же тут мы или счастие наше,
Как и помыслить о нем не стыдиться, В блеске, какого нет шире и краше, 12 Нужно безумствовать или смириться.

Январь 1886

XLV

Ты вся в огнях. Своих зарниц
И я сверканьями украшен;
Под сенью ласковых ресниц
4 Огонь небесный мне не страшен.

Но я боюсь таких высот,
Где устоять я не умею.
Как сохранить мне образ тот,
8 Что придан мне душой твоею?

Боюсь, — на бледный облик мой
Падет твой взор неблагосклонный,
И я очнусь перед тобой
12 Угасший вдруг и опаленный.

3 августа 1886

XLVI

Вечный хмель мне не отрада,
Не ему моя любовь,
Не тяну я винограда
4 Одуряющую кровь.

Но порой, резво и пылко
Обновляя жизнь мою,
Для меня несет бутылка
8 Золотистую струю.

Рвутся нити, пробка рвется,
Напряженная давно,
И в стакан шумящий льется
12 Искрометное вино.

29 июля 1887

XLVII

Сегодня день твой просветленья,
И на вершине красоты
Живую тайну вдохновенья
4 Всем существом вещаешь ты.

Мечты несбыточной подруга,
Царишь с поэтом ты вдвоем,
А завтра, верно, мы друг друга
8 И не найдем и не поймем.

Так, невозможно — несомненно
Огнем пронизан золотым,
С закатом солнечным мгновенно
12 Чертогов ярких тает дым.

19 июня 1887

XLVIII

Все, все мое, что есть и прежде было, В мечтах и снах нет времени оков;
Блаженных грез душа не поделила:
4 Нет старческих и юношеских снов.

За рубежом вседневного удела
Хоти на миг отрадно и светло;
Пока душа кипит в горниле тела,
8 Она летит, куда несет крыло.

Не говори о счастье, о свободе
Там, где царит железная судьба.
Сюда! Сюда, Не рабство здесь природе, —
12 Она сама здесь верная раба.

17 июля 1887

XLIX

Задрожали листы, облетая,
Тучи неба закрыли красу,
С поля буря, ворвавшися, злая
4 Рвет и мечет и воет в лесу.

Только ты, моя милая птичка,
В теплом гнездышке еле видна.
Светлогруда, легка, невеличка,
8 Не запугана бурей одна.

И грохочет громов перекличка,
И шумящая мгла так черна...
Только ты, моя милая птичка,
12 В теплом гнездышке еле видна.

13 июля 1887

L

Сплю я. Тучки дружные,
Вешние, жемчужные
Мчатся надо мной;
Смутные, узорные,
Тени их проворные
6 По полям грядой.

Подбежали к чистому
Пруду серебристому,
И вдвойне светло.
Уж не тени мрачные,
Облака прозрачные
12 Смотрятся в стекло.

Сплю я. Безотрадною
Тканью непроглядною
Тянутся мечты;
Вдруг сама заветная,
Кроткая, приветная,
18 Улыбнулась ты.

19 сентября 1887

LI

С солнцем склоняясь за темную землю, Взором весь пройденный путь я объемлю:
Вижу, бесследно пустынная мгла
4 День погасила и ночь привела.

Странным лишь что-то мерцает узором:
Горе минувшее тайным укором
В сбивчивом ходе несбыточных грез 6 Там миллионы рассыпало слез.

Стыдно и больно, что так непонятно Светятся эти туманные пятна, Словно неясно дошедшая весть...
12 Все бы, ах, все бы с собою унесть!

22 августа 1887

LII

Рыбак

Неслась волна, росла волна,
Рыбак над ней сидел,
С душой, холодною до дна,
На уду он глядел.
И как сидит он, как он ждет,
Разверзлась вдруг волна,
И поднялась из шума вод
8 Вся влажная жена.

Она поет, она зовет:
«Зачем народ ты мои
Людским умом и злом людским
Манишь в смертельный зной?
Ах, если б знал, как рыбкам весть Отрадно жизнь на дне, Ты сам спустился бы, как есть,
16 И был здоров вдвойне.

Иль солнце красное с луной
Над морем не встают?
И лики их, дыша волной,
Не вдвое ль краше тут?
Иль не влечет небес тайник,
Блеск голубой красы?
Не манит собственный твой лик
24 К нам, в вечный мир росы?»

Шумит волна, катит волна
К ногам из берегов,
И стала в нем душа полна,
Как бы под страстный зов.
Она поет, она зовет;
Знать час его настал:
Влекла ль она, склонялся ль он, —
32 Но с той поры пропал.

6 сентября 1885

LIII
Зимняя поездка на Гарц

С коршуном сходно,
Что, на тяжелых утренних тучах
Тихим крылом почивая,
Ищет добычи, пари,
5 Песня моя.

Ибо бог
Каждому путь его
Предначертал,
Коим счастливец
10 К радостной цели
Быстро бежит;
Тот же, чье сердце
Сжато несчастьем,
Тщетно противится
15 Тесным пределам
Кованой нити,
Что все ж горькие ножницы
Только однажды прервут.

В чаще суровой
20 Прячется дикий зверь,
И с воробьями
Давно богачи
В топи свои опустились.
За колесницей легко
25 Следовать пышной фортуны,
Как безмятежным придворным
По дороге исправленной
Вслед за въездом владыки.

Но кто там в стороне?
30 Путь его тонет в кустах,
Сзади его
Ветви смыкаются вновь,
Снова трава восстает,
Пустыня его поглощает.

35 Кто ж уврачует того,
Ядом кому стал бальзам?
Кто из избытка любви
Выпил ненависть к ближним?
Презренный, став презирающим,
40 Тайно достоинство он
Только изводит свое
В самолюбивом стремленье.

Коль на псалтири твоей
Есть, отец милосердья,
45 Звук, его уху доступный,
Сердце его утоли!
Взор раскрой отуманенный
На миллионы ключей
Рядом с томящимся жаждой
50 Тут же в пустыне.

Ты, посылающий радости
Каждому полною мерой,
Благослови и ловцов,
Братьев на поиск зверей;
55 Со своеволием юным,
Жаждой убийства,
Поздних мстителей буйства,
Тщетно с которым уж годы
Бьется с дубиной крестьянин.

60 Но увей одинокого
Тучей своей золотой,
Зеленью зимней венчай ты
До возрождения роз
Влажные кудри певца —
65 О любовь, — твоего же!

Ты мерцающим факелом
Светишь ему
Ночью через броды,
По бездонным дорогам,
70 По пустынным полям;
Тысячецветной зарей
В сердце смеешься ему;
Едкою бурей своей
Ты возносишь его;
75 Зимние прядают воды
С гор в песнопенья к нему;
И алтарем благодарности ножной
Грозной вершины встает перед ним
Снегом покрытое темя,
80 Что хороводами духов
Чутко венчали народы.
Ты с неприступною грудью
Смотришь таинственно явно
Над изумленной землей
85 И взираешь из облак
На страны и богатства.
Что из жил твоих братии
Рядом с собою ты льешь.

LIV

Весеннее небо глядится
Сквозь ветви мне в очи случайно,
И тень золотая ложится
4 На воды блестящего Майна.
Вдали огонек одинокий
Трепещет под сумраком липок,
Исполнена тайны жестокой
8 Душа замирающих скрипок,
Средь шума толпы неизвестной
Те звуки понятней мне вдвое:
Напомнили сплои чудесной
12 Они мне все сердцу родное.
Ожившая память несется
К прошедшей тоске и веселью;
То сердце замрет, то проснется
16 За каждой безумною трелью.
Но быстро волшебной чредою
Промчалась тоскливая тайна,
Я месяц бежит полосою
20 Вдоль вод тихоструйного Майна.

LV

Я полон дум, когда, закрывши вежды, Внимаю шум Младого дня и молодой надежды;
4 Я полон дум.
Я все с тобой, когда рука неволи
Владеет мной, —
И целый день, туманно ли, светло ли, —
8 Я все с тобой.
Вот месяц всплыл в своем сиянье дивном.
На высоты,
И водомет в лобзанье непрерывном, —
12 О, где же ты?

LVI

Геро и Леандр

Бледен лик твой, бледен, дева!
Средь упругих волн напева
Я люблю твой бледный лик.
Под окном на всем просторе
Только море — только в море
8 Волн кочующих родник.
Тихо. — Море голубое
Взору жадному в покое
Каждый луч передает.
Что ж там в море — чья победа?
Иль в зыбях, вторая Леда,
12 Лебедь-бог к тебе плывет?
Не бессмертный, не бессонный,
Нет, то юноша влюбленный
Проложил отважный путь,
И, полна огнем желаний,
Волны взмахом крепкой длани
16 Молодая режет грудь.
Меркнет день; из крайней тучи
Вдоль пучины ветр летучий
Направляет шаткий бег,
И под молнией багровой
Страшный вал белоголовый
24 С ревом прыгает на брег.
Где ж он, Геро? с бездной споря
Удушающего моря,
На свиданье он спешит!
Хоть бесстрастен, хоть безгласен, Но по-прежнему прекрасен 30 Он у ног твоих лежит.
Бледен лик твой, бледен, дева!
Средь упругих волн напева
Я люблю твой бледный лик.
Под окном на всем просторе
Только море, — только в море
36 Волн кочующий родник.

LVII

Тебе в молчании я простираю руку
И детских укоризн в грядущем не страшусь.
Ты втайне поняла души смешную муку, Усталых прихотей ты разгадала скуку. — 5 Мы вместе, — и судьбе я молча предаюсь.
Без клятв и клеветы ребячески-невинной Сказала жизнь за нас последний приговор.
Мы оба молоды, но с радостью старинной Люблю на локон твой засматриваться длинный;
10 Люблю безмолвных уст и взоров разговор, Как в дни безумные, как в пламенные годы, Мне жизни мировой святыня дорога;
Люблю безмолвие полунощной природы;
Люблю ее лесов лепечущие своды;
15 Люблю ее степей алмазные снега;
И снова мне легко, когда, святому звуку Внимая не один, я заживо делюсь;
Когда, за честный бой с тенями взяв поруку, Тебе в молчании я простираю руку 20 И детских укоризн в грядущем не страшусь.

LVIII

Младенческой ласки доступен мне лепет:
Душа откровенно так с жизнью мирится.
Безумного счастья томительный трепет 4 Горячим приливом по сердцу стремится.

Скажу той звезде, что так ярко сияет (Давно не видались мы в мире широком.
Но я понимаю, на что намекает
8 Мне с неба она многозначащим оком):

— Ты смотришь мне в очи. Ты права: мой трепет Понятен, как луч твой, что в воды глядится.
Младенческой ласки доступен мне лепет:
12 Душа откровенно так с жизнью мирится.

LIX

Соловей и роза

Небес и земли повелитель,
Творец плодотворного мира
Дал счастье, дал радость всей твари 4 Цветущих долин Кашемира.

И равны все звенья пред Вечным
В цепи непрерывной творенья,
И жизненным трепетом общим
8 Исполнены чудные звенья.

Такая дрожащая бездна
В дыханье полудня и ночи,
Что ангелы в страхе закрыли
12 Крылами звездистые очи

Но там же, в саду мирозданья,
Где радость и счастье — привычка, Забыты, отвергнуты счастьем 18 Кустарник и серая птичка.

Листов, окаймленных пилами,
Побегов, скрывающих спицы,
Боятся летучие гости,
20 Чуждаются певчие птицы.

Безгласная серая птичка
Одна не пугается терний,
И любят друг друга, — но счастья —
24 Ни в утренний час, ни в вечерний.

И по небу веки проходят,
Как волны безбрежного моря;
Никто не узнает их стрясти,
28 Никто не увидит их горя.

Однажды сияющий ангел,
Купался в безднах эфира,
Узрел и кустарник и птичку
32 В долине ночной Кашемира.

И нежному ангелу стало
Их видеть так грустно и больно,
Что с неба слезу огневую
36 На них уронил он невольно.

И к утру свергай лося чудо:
Краснея и млея сквозь слезы,
Склонилася к ветке упругой
40 Головка душистая розы.

И к ночи с безгласною птичкой
Еще перемена чудесней:
И листья и звезды трепещут
44 Ее упоительной песней.

Он

Рая вечного изгнанник,
Вешний гость я, певчий странник;
Мне чужие здесь цветы;
Страшны искры мне мороза.
Друг мой, роза, дева-роза,
50 Я б не пел, когда 6 не ты.

Она

Полночь — мать моя родная,
Незаметно расцвела я
На заре весны;
Для тебя ж у бедной розы
55 Аромат, краса и слезы,
Заревые сны.

Он

Ты так нежна, как утренние розы,
Что пред зарей несет земле восток;
Ты так светла, что поневоле слезы 60 Туманит мне внимательный зрачок;
Ты так чиста, что помыслы земные
Невольно мрут в груди перед тобой:
Ты так свята, что ангелы святые
Зовут тебя их смертною сестрой.

Она

65 Ты поешь, когда дремлю я,
Я цвету, когда ты спишь;
Я горю без поцелуя,
Без ответа ты грустишь.
Но ни грусти, ни мученья
70 Ты обманом не зови:
Где же песни без стремленья?
Где же юность без любви?

Он

Дева-роза, доброй ночи!
Звезды в небесах.
75 Две звезды горят, как очи,
В голубых лучах;
Две звезды горят приветно
Нынче, как вчера;
Сон подкрался незаметно...
80 Роза, спать пора!

Она

Зацелую тебя, закачаю,
Но боюсь над тобой задремать:
На заре лишь уснешь ты, я знаю,
Что всю ночь будешь петь ты опять.
85 Закрываются милые очи,
Голова у меня на груди.
Ветер, ветер с суровой полночи,
Не тревожь его сна, не буди.
Я сама притаила дыханье,
90 Только вежды закрыл ему сон,
И над спящим склоняюсь в молчанье Все боюсь, не проснулся бы он.
Ветер, ветер лукавый, поди ты,
Я умею сама целовать;
95 Я устами коснуся ланиты,
И мой милый проснется опять.
Просыпайся ж; заря потухает:
Для певца золотая пора.
Дева-роза тихонько вздыхает,
100 Отпуская тебя до утра.

Он

Ах, опять к ночному бденью
Вышел звездный хор...
Эхо ждет завторить пенью...
Ждет лесной простор.
105 Веет ветер над дубровой,
Пышный лист шумит,
У меня в тени кленовой
Дева-роза спит.
Хороню ль ей, сладко ль спится,
110 Я предузнаю,
И звездам, что ей приснится,
Громко пропою.

Она

Я дремлю, но слышит
Роза соловья;
115 Ветерок колышет
Сонную меня;
Звуки остаются
Все в моих листках;
Слышу, — а проснуться
120 Не могу никак;
Заревые слезы,
Наклоняясь, лью.
Пой у сонной розы
Про любовь мою.

125 И во сне только любит и любит, И от счастия плачет и спит!
Эти песни она приголубит,
Если эхо о них промолчит.
Эти песни земле рассказали
130 Все, что розе приснилось во сне, И глубоко, глубоко запали Ей в румяное сердце оне.
И в ночи под землею коренья
Влагу ночи сосут да сосут,
135 А у розы росой умиленья
Бриллиантами слезы текут.
Отчего ж под навесом прохлады
Раздается так голос певца?
Роза! песни не знают преграды:
140 Без конца твои сны, без конца.

LX

На смерть
Александра Васильевича Дружинина

19 января 1864 года

Умолк твой голос навсегда,
И сердце жаркое остыло,
Лампаду честного труда
4 Дыханье смерти погасило.

На мир усопшего лица
Кладу последнее лобзанье.
Не изменили до конца
8 Тебе ни дружба, ни призванье.

Изнемогающий, больной,
Души ты не утратил силу,
И жизни мутною волной
12 Ты чистым унесен в могилу.

Спи! Вечность правды настает,
Вокруг стихает гул суровый,
И муза строгая кладет
16 Тебе на гроб венок лавровый.

LXI

Памяти
Василия Петровича Боткина

16 октября 1869 года

Прости! Разверстая могила
Тебя отдаст родной земле;
Скажи: что смерть изобразила
4 На этом вдумчивом челе?
Ужель, добра поклонник страстный, Ты буйству века уступил И обозвал мечтой напрасной
8 Чему всю жизнь не изменил?
Ужель сказал: за вами поле,
Вы правы, тщетен наш союз!
Я ухожу, нет в мире боле
12 Ни светлых дум, ни вещих муз.
Нет! Покидая жизнь земную,
Ты вспять стопы не обращал
И тихо лепту трудовую
16 Трем старшим музам завещал {*}.

{* Завещал капитал университету, консерватории и школе живописи.}